автор: raven000 03.01.2019 0 Комментарии

Если вы не знаете, как вернуться в большой спорт после тяжелейшей болезни и не унывать, то Алиса Клейбанова расскажет вам об этом в большом интервью, которое дала Eurosport.ru.

С Алисой, получившей от организаторов московского турнира wild card, мы встретились за несколько дней до начала соревнований на кортах спорткомплекса ЦСКА. Здесь россиянка тренируется постоянно, когда оказывается в Москве. Беседа получилась долгой и увлекательной: Клейбанова провела ликбез относительно защищенного рейтинга WTA, поведала о своем восстановлении и даже поделилась своими философскими взглядами на жизнь.

– Подготовка к нынешнему «Кубку Кремля» чем-то отличается от предыдущих лет?

– Я очень давно выступаю на турнире в Москве, где-то с 2006 года. Единственное отличие в нынешнем сезоне заключается в том, что раньше я приезжала сюда с других крупных соревнований, а в этом году я на таких турнирах не играла. В основном приезжаю на соревнования за 4-5 дней до их начала. Здесь всё зависит от того, на какие турниры я попадаю, а на какие нет. Раньше я практически на год вперед знала, где и когда буду играть. Учитывая то, что на протяжении нескольких лет мои позиции были стабильными и высокими, список турниров был стандартный. Сейчас ситуация немного другая, трудно спрогнозировать, на каких соревнованиях я буду играть. Всё зависит от того, как я сыграю матчи.

– Какое место в списке ваших турниров занимает «Кубок Кремля»?

– Очень важное. Я очень надеялась сыграть в Москве и рада, что возможность в этом году мне предоставилась. Благодарна организаторам за wild card – у меня с ними в нынешнем сезоне совсем туго. Мне не удалось получить ни одной, и это моя первая wild card в году. Очень надеюсь, что мне удастся грамотно ею воспользоваться.

– Хотелось бы поподробнее узнать о защищенном рейтинге WTA. Что это такое и как им пользуются?

– В двух словах защищенный рейтинг – это такая вещь, которой спортсмен пользуется, если получает травму, из-за которой не может выступать более шести месяцев. Он подает заявку, и на время действия заявки рейтинг замораживается. Реальный рейтинг всё равно учитывается – спортсмен теряет и очки, и всё прочее. Но на момент возвращения в спорт теннисист может использовать тот свой старый рейтинг на восьми турнирах в течение одного года. После этого ты снова в общей обойме. Рейтинг замораживается максимум на два года.

– Сколько вы уже отбили из своих восьми?

– Я сыграла только три турнира. Но там тоже есть свои правила. К примеру, можно играть только один турнир «Большого шлема». В моем случае это был US Open, и я уже не могу играть на мэйджорах благодаря защищенному рейтингу. Еще я могу сыграть два турнира серии Premier Mandatory. У меня это, скорее всего, будут Индиан-Уэллс и Майами в 2014 году. Времени у меня, чтобы использовать оставшиеся пять соревнований – до середины мая. Если бы этих правил не было, то можно было бы играть на восьми крупнейших и самых высоко оплачиваемых соревнованиях. Но это не так.

  Показываю хороший теннис, но нестабильный 

– Как оцените уровень своей готовности к матчам на данный момент?

– Я сейчас нахожусь в таком положении, когда чем больше проходит времени, тем лучшую форму я набираю. Чем больше я играю, тем лучше я себя чувствую, тем легче играть. Количество соревнований очень помогает.

– То есть уровень соперников для вас пока не так уж принципиален?

– Да, в моей ситуации всё больше зависит от меня, чем от соперника. Нужно играть турниры, найти саму себя на корте. Пока я показываю хороший теннис, но нестабильный.

 – Как думаете, когда сможете набрать действительно хорошую форму? Может быть, у вас с тренером есть какой-то долгосрочный план подготовки?

– Трудно сказать по срокам. Надеюсь, что я обойдусь без травм и мне удастся как следует провести ближайшие турниры. Нужно набирать очки, чтобы попасть на Australian Open. Много нюансов, и всё может повернуться как в одну сторону, так и в другую. Я пока даже точно не знаю, как именно буду использовать свой замороженный рейтинг. Всё остальное зависит от моих реальных результатов, которые я покажу в ближайшее время. Пока что всё немного новенькое. Я сыграла, конечно, несколько турниров, и это лучше, чем ничего, но есть разница, когда ты играешь с перерывами или играешь подряд полгода. В любом случае, я очень надеюсь, что удастся хорошо поработать в межсезонье, и к марту-апрелю я уже войду в поток турниров и буду чувствовать себя как рыба в воде. Как это было раньше. Я не говорю, что к тому времени буду в двадцатке стоять, но рассчитываю, что у меня будет достаточный рейтинг для того, чтобы попадать на большинство крупных турниров. Не хочется ждать подачек от организаторов, хочется самой решать, куда ехать.

– Как, кстати, родилась идея сделать картинку на вашем сайте с графиком возвращения в Топ-20?

– Это мой менеджер придумал, у него часто феноменальные идеи возникают. Я благодарна ему за это, мне бы это в голову точно не пришло (смеется). Мне уже многие сказали, что идея очень понравилась.

– Как вообще рейтинг влияет на жизнь теннисиста? Чем отличается спортсмен из пятой сотни, скажем, от спортсмена из первых 250?

– Количеством турниров не отличается. Их очень много. Просто человек с рейтингом 500 практически не имеет шансов играть на соревнованиях WTA. Только ITF с призовыми фондами по 10, 25 тысяч долларов. Спортсмен с рейтингом, как у меня, стоит на границе попадания на квалификации турниров «Большого шлема». Именно поэтому у меня сейчас шаткие позиции. Нужно подняться ближе к 200-й позиции, чтобы гарантированно попадать в квал. Они обычно варьируются, но если ты занимаешь 200-210 места, то практически точно будешь участвовать в квалификациях. Именно поэтому мне сейчас хочется набрать позиции, чтобы точно знать, что я еду и буду играть. Эти шаткие позиции – самое сложное. Летишь на соревнования, а потом сидишь и думаешь, попадешь или не попадешь в сетку. А это траты на билеты, изменения в твоем расписании – неудобно.

– Дмитрий Турсунов не так давно разоткровенничался и рассказал о затратах теннисистов . На карьеру, перелеты, тренеров…

– Конечно, всё это, в итоге, падает на тебя, какую бы позицию ты не занимал. Понятно, что ведущие спортсмены чувствуют себя увереннее. Они точно знают, что будут играть в основной сетке крупных турниров. В этом случае ты окупаешь свои затраты, даже если вылетаешь в первом раунде. А когда у тебя позиции, как у меня, то в основном ты тратишь. Сложно даже на все турниры возить тренера и всё оплачивать. Очень многие игроки ездят сами.

– Когда вы были вне игры, вам полагались какие-то страховые выплаты?

– У нас есть в туре страховка. Она зависит от призовых, заработанных тобой за последние годы. Там высчитывается определенный процент, и тебе выдают эти деньги. Но я могу сказать сразу, что эти суммы не могут сравниться с теми, которые ты зарабатываешь, играя. На страховые выплаты нельзя возить с собой тренера по турнирам. Грубо говоря, это деньги, на которые ты в данный момент можешь жить, не тренируясь, не играя, ничего не делая. Это не так уж плохо, но если тебе, как мне, после этого нужно целый год набирать форму и ездить по турнирам… К примеру, я сыграла три турнира, кое-что заработала. Но если бы я играла весь год стабильно, то тогда бы смогла покрывать свои расходы. А я или тренировалась, или играла на маленьких турнирах, и тут расходы выше доходов. Я рада, что мне удалось несколько лет продержаться на высоком уровне и подзаработать. Сейчас настало время, когда эти деньги мне необходимо инвестировать в свое возвращение. Сейчас это необходимость – по-другому нельзя.

  Сета не могла сыграть на тренировке 

– После матча первого круга с Пюиг на US Open вы чувствовали какую-то особую важность этой победы?

– Я не воспринимала это так. Для меня это была, скорее, победа в хорошей игре. У нас же с Пюиг был действительно классный матч. У меня до этого была победа в Майами, победа в Цинциннати, но это были матчи, которые я могла сыграть гораздо лучше. Они были дороги только результатом, но качество игры было вымученное. И нервы были, я не чувствовала себя в своей тарелке и было сложно показывать хороший теннис. Победа на US Open мне дорога и важна тем, что это был по-настоящему сложный матч. Мы обе с первого розыгрыша хорошо играли, у меня не было мандража, я себя чувствовала комфортно. Я вышла на корт и вообще забыла о том, что это мой первый матч на турнире «Большого шлема» после перерыва. Я полностью сконцентрировалась на игре. Это был мой первый матч, когда у меня не было ощущения того, что всё новое, я давно не играла и выпала из тура.

– Во втором круге свою игру как оцените?

– Тот матч для меня получился очень неудачным, и я стараюсь о нём не вспоминать.

– Играли хуже, чем во встрече с Пюиг?

– Намного хуже. Думаю, сказалась усталость. В первой игре было выброшено очень много эмоций, сил и всего на свете. Я просто не восстановилась психологически.

– Не хватает только стабильности?

– Трудно сказать. На маленьких турнирах уровень слабый. Я там далеко проходила и выигрывала их. Я вижу, что сейчас ситуация совсем другая, нежели в прошлом году, когда после матча в Майами я была вообще без сил. Сейчас я восстанавливаюсь и чувствую, что могу играть подряд. Но пока не могу сказать, насколько я могу быть стабильной на больших турнирах. Я не Серена или Клийстерс, которые по году пропустили и не трогали ракетку, а потом вернулись и выиграли мэйджоры. Мне нужно играть соревнования и набираться уверенности.

– Что тогда случилось в 2012-м? Вы, вроде бы, вернулись, немного сыграли, а потом заявили, что вообще заканчиваете карьеру…

– Это был физический срыв. Я совершенно не смогла восстановиться после Майами. Я пробовала восстановиться, готовиться к турнирам, но всё это постоянно переносилось. Я даже сета не могла сыграть на тренировке. Я тренировалась раз или два в неделю практически весь год. Не было никакого смысла играть раз в неделю в течение года. Мы пытались начать тренировки, я видела, что не восстановилась, и брала снова перерыв. Это было тяжелее всего. В какой-то день чувствуешь себя лучше, думаешь: «Вот оно, пошло! Начинаю набирать форму». А потом проходит пара дней, и опять всё вниз. Понадобилось очень много терпения, потому что память-то мышечная есть. Организм чувствует и знает, что он мог делать и чего не может сейчас. Ты себя сравниваешь, пытаешься найти нужные ощущения. Ты не забываешь, как подавать, как бить справа или слева. Это как сесть на велосипед и поехать. Но есть вещи, через которые нельзя перепрыгнуть, и должно пройти какое-то количество времени, чтобы ты наверстал упущенное. Здесь главное избегать травм и держать себя в хорошей физической форме. В техническом плане я не переживаю. Я знаю, что могу сыграть хорошо, а могу и очень плохо. Но это нормально, надо работать и идти вперед.

– Очень опасаетесь травм именно сейчас?

– Они всегда не ко двору. Травмы – это самое неприятное; большинство игроков именно из-за проблем с физическим состоянием не показывают нужных результатов. Плюс возраст. Мне, конечно, о конце карьеры задумываться рано, я еще не ветеран тенниса. Но мы точно не молодеем, а нагрузки возрастают.

– Не было мыслей о завершении карьеры во время вынужденного простоя?

– Не могу сказать, что я думала об этом. Я мучалась из-за постоянного ожидания, из-за того, что всё вечно откладывается. У меня было ощущение, что я буду снова играть. Мне было просто странно, что я начинаю бегать и тренироваться и на ровном месте всегда устаю. Рано или поздно я должна была восстановиться. Время было самым мучительным, потому что очень хотелось играть, и я чувствовала, что уровень игры нормальный. Но я не могла восстановиться, и приходилось это переносить. Мне сейчас многие говорят, мол, ты, наверное, рада даже тому, что можешь играть, и поражения не воспринимаешь трагично. Я не могу сказать, что это так. Поражение для спортсмена всегда трагедия. Теннис для меня – это победы. Я вернулась в теннис, чтобы вернуться в элиту. Если я этого не сделаю, то я не буду играть.

– Что будете делать в этом случае и какие временные рамки вы себе отвели на возвращение?

– Я не хочу об этом думать, потому что надеюсь, что у меня всё получится. У меня не было серьезных побед в этом сезоне, поэтому в следующем году защищать много очков не придется. Сейчас всё, что я играю, идет в плюс. В целом, я не могу сказать, что нахожусь в панике от того, что же я буду делать после завершения карьеры. Сейчас мы открыли с тренером теннисную академию в Америке; она начала работать буквально несколько недель назад. После «Кубка Кремля» мой тренер туда возвращается и начинает набор ребят.

  Редко находишь людей, которым можешь доверять больше, чем себе 

– Академия открыта под вашим именем?

– Под именем моего тренера Жулиана Веспана – Vespan Tennis Academy. Находится она во Флориде, очень хорошее место, хороший климат, много кортов. У нас пока есть только грунтовые корты – 24 штуки, но сейчас будем строить харды. Думаю, условия будут приличные. Я сама уже там тренируюсь и буду тренироваться в будущем. Я буду там готовиться к турнирам, проводить спарринги. Мы набираем хороших игроков, чтобы у нас был не только детско-юношеский, но и более серьезный уровень. Будем предоставлять корты и для профессионалов. Хотим сделать широкий охват: у нас будут и совсем начинающие, и детские группы здоровья, и взрослые. У нас есть хорошие шансы сделать всё на высоком уровне. Мы много поездили, много чего видели, знаем, как что работает. Я буду принимать и уже принимаю активное участие в жизни академии. В будущем планирую полностью переключиться на работу в ней. Если что-то не сложится с карьерой или просто закончу, когда придет время, то мне бы хотелось продолжить сотрудничество со своим тренером.

– На горизонте маячит тренер Клейбанова?

– Да (смеется). У нас с Жулианом великолепный тандем. Мы с ним стали как одна семья, он мне как брат. В жизни ничего не происходит просто так. Мы самые близкие друзья по жизни. Я считаю, что это великолепная возможность. Мы друг друга всегда поддерживаем, и я не сомневаюсь, что у нас всё получится, если мы будем держаться вместе. Не только в плане тенниса, но и в плане развития академии, к примеру. Редко получается в жизни так, что ты находишь людей, которым можешь доверять больше, чем себе. Я не вижу будущего, где я сама по себе, и у нас нет общих интересов и дел.

 – Тренер – человек для теннисиста вообще важнейший. Легко найти хорошего тренера?

– Очень сложно. Есть специалисты хорошие, но нужно, чтобы и человек был подходящий. Ведь с тренером ты проводишь большинство дней в году. Много стрессов, сложных поездок, и именно с этим человеком связаны самые стрессовые моменты в твоей жизни. Найти именно нужного человека крайне тяжело. Есть спортсмены, у которых с тренером чисто профессиональные отношения – за пределами корта у каждого своя жизнь.

– Знаете таких спортсменов?

– Конечно. Называть не буду, но я встречала много таких союзов. Теннис – это всё-таки спорт очень эмоциональный, психологический. Многие именно поэтому часто меняют тренеров, потому что найти именно того, человека, который тебе подходит, очень сложно. У меня опыта такого нет, я работала только с Веспаном и очень рада, что мне так повезло. Мы прекрасно вместе работаем, и я не собираюсь менять тренера.

  Чем больше где-то денег, тем больше там неприятностей 

– Почему академия открыта в США, а не в других странах мира? Не в России?

– Варианты были, например, в Италии. Но сделать всё на высоком уровне очень сложно. В Европе финансовая ситуация более шаткая, чем в США. Особенно в плане спорта вообще и тенниса в частности. Что касается России, то и климатические условия имеют большое значение, и то, что большинство наших знакомых тренеров – иностранцы. Профессионалы в Россию ехать тренироваться не хотят, а если в академии совсем нет человека с именем, то мало кого можно привлечь. В Америке, помимо климатических условий – а играть во Флориде можно круглый год, – проводится и очень большое количество соревнований. И не надо летать в другие страны – на машине до соседнего города доехал, и всё. Развита система колледжей. Я в США очень часто тренируюсь со студентами-теннисистами. Очень хороший уровень, для тренировок со мной – просто великолепный. У нас же проблема с финансами, климатом, организацией – со всем на свете. Мне кажется, у нас еще очень дорого. Там просто лучшие условия. Во Флориде теннис вообще практически любимый вид спорта. Я не знаю человека там, который не играл или не играет в теннис. На любом уровне.

– Должно быть, там высокая конкуренция среди теннисных клубов?

– Да, но мест по-настоящему высокого уровня не так много. Чтобы всё было хорошо: корты, тренерский состав. Я, знаете, считаю, что к хорошим людям тянутся хорошие люди. Мы сейчас набираем тренеров. Некоторые из них сами играли в туре, некоторые работали в туре, а некоторые просто хорошие тренеры, но в туре не были. И именно поэтому, считаю, они хорошие люди. Потому что они не привыкли к очень большим деньгам.

– Большие деньги развращают, по-вашему? У вас есть такие знакомства?

– Конечно. Чем больше денег где-то варится, тем больше там нехороших людей, неприятностей и тем меньше доверия.

– Что ж получается: Роджер Федерер – адвокат дьявола?

– Речь идет не столько о самих деньгах и спортсменах, сколько об окружении. Много людей, которые преследуют тебя и ставят деньги как приоритет. Они ставят деньги на первое место и готовы на любую гадость ради них. Не так много тех, которые занимаются теннисом с любовью, вкладываются в него, а деньги тут являются уже результатом этой работы.

– Можете привести пример?

– Очень много шарлатанов встречается среди тренеров. Они стараются преследовать игроков, у которых в данный момент карьера складывается неудачно, и обещают им, что всё исправят. Есть доверчивые люди, к тому же в профессиональном туре мы играем уже с молодого возраста. Мало у кого есть опека родителей или люди, которые могут вовремя дать нужный совет. Много переездов, много игроков, которые одни, и им не к кому обратиться за помощью. И найдутся люди, которые хотят воспользоваться возможностью урвать кусок. Может быть, у игрока есть спонсоры или те, кто может платить. Это очень распространено в нашем виде спорта. Когда начинаешь карьеру, легко попасть в историю.

  Друзей у меня сейчас больше в Америке 

– С учетом все перелетов и путешествий, насколько сложно иметь под рукой родственников или друзей?

– Конечно, когда есть близкий человек, с которым ты можешь поговорить и обсудить то, что происходит в твоей жизни, ты перерабатываешь информацию иначе. С тренером это, конечно, самый удачный вариант (улыбается). В противном случае, всё сложнее. Потому что общение по телефону или Интернету – это не совсем то, что может заменить живое общение. Но есть спортсмены, которые ездят с родителями, бойфрендами, мужьями… У них есть всегда близкий человек, которому они доверяют. Все остальные в команде могут меняться, скажем, тренер по ОФП или врач, а есть тот, кто всегда рядом.

– Муж теннисной звезды – работка специфичная…

– Я в такой ситуации не была и не могу сказать, что мне хотелось бы возить с собой близкого человека. Меня очень устраивают мои отношения с тренером. Мы с ним работаем, мы как семья, но такого близкого контакта у нас нет. Некоторым это помогает, но я категорически против этого. Не хочу связывать личную жизнь с профессиональной деятельностью.

– Какой процент вашей жизни занимает теннис?

– Сейчас это практически сто процентов. Особенно с учетом того, сколько я пропустила. Сейчас для меня всё, что касается тенниса, стоит на первом месте. Я не чувствую себя измотанной, наоборот, это то, что мне нужно. Я еще многого, чего хотела бы, не добилась. Хочется еще много лет играть и участвовать в этой профессиональной жизни. Конечно, от этого нужно иногда отключаться, но я не ощущаю, что у меня сейчас передоз от соревнований. Нет такого, что сейчас я вот «Кубок Кремля» сыграю и две недели не хочу видеть ракетку. Сейчас у меня есть время встретиться с друзьями, потому что я не так часто играю. Я не планирую свой отпуск или отдых, потому что он в данной ситуации получается сам собой. У меня, конечно, есть большое желание играть на соревнованиях, потому что постоянно тренироваться надоедает.

– Москва в этом плане удобное место: и поиграть можно, и встретиться с друзьями.

– Да, у меня тут много знакомых. Я очень люблю этот турнир, надеюсь, что удастся хорошо играть. Конечно, многие болельщики заждались – они смогут увидеть меня живьем, а не по Интернету или телевизору.

– Часто удается бывать в России?

– Один-два раза в год. Поэтому друзей у меня сейчас значительно больше в Америке, к сожалению (смеется).

– Вы очень популярны в США?

– В Америке фамилия «Клейбанова» больше пока ассоциируется с госпиталями и больницами (смеется). Я надеюсь, что мне удастся исправить эту ситуацию. Много людей видят во мне героя, который смог вернуться после серьезного заболевания в серьезный спорт. Я даю им надежду. Но мне хотелось бы еще и поиграть в теннис, чтобы мое имя ассоциировалось не только с выжившим теннисистом, но и теннисистом, который добился очень высоких результатов.